Когда я была маленькая, то очень любила утро Нового года. Любила просыпаться раньше всех, добывать какие-то праздничные остатки еды, включать телевизор и смотреть его в абсолютной тишине первого дня наступившего года. Мне нравилось вставать и наблюдать послепраздничный беспорядок, конфетти на полу. Особенно любила конфетти, которые не рассыпались на отдельные кружочки, а оставались пухленькой стопочкой, любила серпантин, неразмотавшийся до конца и очень любила находить сюрпризы из хлопушек. Эти самые сюрпризы почему-то нельзя было найти сразу же, а только на следующий день. Ещё любила собирать расплавленный воск новогодних свечей, изучать полученные ночью подарки, любила какую-то особенно тихую новогоднюю тишину. А ещё любила смотреть в новогоднее окна, на новогоднюю улицу непривычно пустынную и тихую. В первое утро Нового года мир как-будто замирал и мне это очень нравилось.
Наверное больше всего мне нравилось то, что за очень коротки срок сменялось столько разных ощущений. Предновогодняя суета, нетерпеливое ожидание Нового года вечером 31 декабря, бой курантов, подарки, хлопушки, телевизор, танцы, смех, которые постепенно замирали и наконец абсолютная тишина, когда все спали после таких напряжённых и богатыми событиями дней.
А потом мир опять оживал, вставали все и сразу, начинали доедать прошлогодние салаты и закуски, допивать прошлогоднее шампанское и опять было весело…
А ещё через какое-то время все собирались и перемещались в другие гости, а там тоже были конфетти, серпантин и прошлогодние салатики. И с каждым перемещением из гостей в гости детей становилось всё больше и больше. И в конечном итоге спать всех укладывали на пол, причём стелили всё подряд: матрасы, одеяла, какие-то куртки и пальто. И была в этой неорганизованности какая-то прелесть, как и в том, что на детей и их выходки обращали куда меньше внимания.
И это ощущение совершенно восхитительно дополняло ощущение праздника.
Weasel в поисках Нового года…